sigaj.ruЛягушонок
Я обезбашенная, а обезбашенным много можно. Почему бы не укатить на юг, с парой тысчёнок в кармане, и едва знакомой компанией? Всё равно хуже думать обо мне не будут, хуже просто некуда. Да и «мистер совершенство» решил жениться. Пусть женится ради бога, только я не хочу в этом фарсе участвовать. Точнее, не могу я в этом участвовать, боюсь разреветься, наброситься на него с кулаками и кричать: «Дима, ты что слепой, я же люблю тебя, давно-давно люблю!» Мистер совершенство. Он считается моим кузеном, хотя на самом деле в нас нет ничего родственного, просто моя мама вышла во второй раз замуж за его дядю. Как сейчас помню нашу первую встречу. Мне 10 лет, я долговязая, рыжая и нескладная. ОН в то лето поступил в престижный университет. Красавчик, умница, спортсмен, покоритель женских сердец. Дима показался мне богом, совершенством. Правда боги всегда вызывали во мне желание дерзить, наверное, это зависть выходила протестом.
— Да она, рыжая — так впервые обратился он ко мне.
В ответ я показала язык. С тех пор так и повелось, при каждой встрече я дерзила, нет, язык показывала не всегда, показывала свою независимость, показывала, что на меня ни капельки не действуют его чары, постоянно намекала на занудство. В общем, я была непереносима, иногда мне самой себе хотелось дать хорошую затрещину, но он сдерживался. Конечно, разве может мистер совершенство показать, что его до чертиков достала какая-то рыжая девчонка. Прошло уже 10 лет, а все осталось по-прежнему. По-прежнему он для меня бог и «мистер совершенство» — как иронично называю его я. Хотя на самом деле иронии тут совсем капелька, а я для него нескладная рыжая лягушка, которая никогда не станет царевной. Однако, надо сказать, природа меня помучила, ну а потом наградила щедро, все парни когда-то обзывавшие меня, бегают за мной. Мои длинные ноги теперь не кажутся им жердями. Нескладность прошла, уступив место ещё каким формам. Рыжие волосы и кошачьи глаза привлекают взгляд, большой рот с пухлыми губами больше не кажется жабьим, а словно создан для ну скажем поцелуев, хотя парни между собой обычно употребляют другое слово. Кожа слава богу не похожа на засиженную мухами поверхность. Иногда с приближением лета, на носу выскакивает парочка клякс, с которыми я интенсивно борюсь. Только мою красоту и сексуальность он не замечает, для него я все та же рыжая нескладная девочка. «Лягушонок» — так он зовет меня, и каждый раз, услышав это дурацкое прозвище хочется взвыть, но разве я могу показать свое недовольство. Да не в жизнь. Приходиться широко улыбаться, как будто я в восторге от этой дурацкой клички. И лишь, когда он не видит, скрежещу зубами в бессильной ярости.
Однако, надо признать, идея отправиться на юг с малознакомой компанией была дрянной. Парень подружки начал бегать за мной, как и парень который предназначался мне. Меня же они оба нисколько не заинтересовали. Поэтому одному пришлось дать коленкой в пах, чтобы остудить его пыл, а другому — по роже. Хуже вышло с подружкой, с ней разругались вдрызг. Она возомнила будто мне нужен её Пашечка, глупая, ведь он совсем не похож на «мистера совершенство». Пришлось оставить эту компанию, снять в частном секторе клетушку и звонить родителям с просьбой перечислить деньги «горе отдыхающей». Мама настаивала на возвращении, но как я могла вернуться. Через четыре дня его свадьба. Лучше быть . . .
одной за тысячу километров от дома, чем видеть их счастливые лица, улыбаться всем напропалую, а в душе плакать от осознания того, что твоя мечта недостижима, что твоя любовь женится на другой.
Если мама не поторопится, то придётся голодать. Как быстро таят деньги, когда не откуда их пополнять. На море идти не хочется вообще ничего не хочется, потому что черный день приближается. Хорошо, что мне хватило ума уехать, а то бы точно натворила чего-нибудь а тут напьюсь потихоньку и пойду вытанцовывать свою печаль. Пожалуй, неплохо потанцевать прямо сейчас. В этой клетушке есть телевизор с кабельным, осталось найти музыкальный канал. Кто-то барабанит в дверь. Я никого не ждала, поэтому не открывала, пока не услышала ор.
— Чёрт, Лягушонок, открой дверь!
Сначала я подумала глюки, но от глюков разве может так сотрясаться дверь. На пороге он, злющий, как чёрт. Да ладно, и не с такими справлялись.
— О «мистер совершенство», — дурашливо пропела я, — не ожидала тебя тут увидеть, а как же подготовка к свадьбе?
Кажется злости в нём добавилось.
— Подготовишься тут с тобой. Он быстренько заталкивает меня в комнату, кожа в местах его прикосновений начинает гореть, как будто туда воткнулась целая тысяча малюсеньких иголочек.
— Как ты умудрился меня найти? Я же типа инкогнито.
— Если инкогнито, то не надо было звонить с телефона хозяйки.
Вот я идиотка, конечно, вычислить меня было проще простого, вот к чему приводит нехватка денег.
— Тоже решил позагорать? — издеваюсь я пританцовывая, музыку ведь не выключила.
В цель попала, вон как желваки заходили.
— Ты!! — со свистом вырывается из него, — самое невыносимо и эгоистичное создание. Родители места себе на находят, а она тут танцует. Лягушонок, это слишком даже для тебя!
Лягушонок, лягушонок, хочется заорать, ну когда же он перестанет меня так называть.
— Поздно приехал, — продолжаю я, как ни в чем не бывало, солнышко садится, позагорать не успеешь разве что искупаться.
— Какой купаться, бегом собирать чемодан и домой! Хватает меня за руку, опять меня протыкает тысяча иголок в месте его прикосновения.
— Где твой чемодан? быстро собирай вещи!
Ай какой злюка, наверное последний раз я его таким видела, после того, как Диме пришлось вызволять меня из полицейского участка, в который я попала за хулиганство. Хотя, я и была ни в чем не виновата. Просто дала в глаз, охраннику одного клуба, который на мой взгляд чрезмерно увлекся осмотром. Не знаю, что он пытался найти у меня между ног, пистолетов я там отродясь не носила.
— О нет, «мистер совершенство», зря притащился в такую даль, никуда я не поеду.
— Поедешь как миленькая, и попробуй только пикни.
Зря он это сказал. Я тут же начала пищать изображая мышку. На его лице такое странное выражение, не видела ни у кого такого. Смесь злости и смеха, а возможно еще чего-то, что трудно описать. Так как я изображала мышку не только словами, ему пришлось взглянуть на меня. На мои ноги, облачённые в суперкороткие джинсовые шорты. Сверху я тоже была одета, более чем скромно, скорее раздета. На мне только маячка с тонкими бретельками, не доходящая даже до пупка. Показалось? Или в самом деле от него полыхнуло жаром?
— Ты невыносима, Лягушонок, — конечно показалось, разве «мистер совершенство» может снизойти до меня?
Правда один раз мне всё же удалось вызвать и в нём желание и жар. Я чувствовала — он хотел меня. Это трудно . . .
скрыть мужчине. Тогда Дима приехал вызволять меня из пьяной компании. Если честно, пьяной я почти не была, больше изображала, поскольку это давало мне возможность, прижиматься к нему и делать глупости, на которые я не решилась бы будучи абсолютно трезвой. А когда я начала его целовать, он откликнулся, ещё как откликнулся. Как же он целовал меня! Я опьянела именно тогда, от его поцелуев. И он не только целовал, гладил и ласкал мое тело. Но нет, не дано. Остановился, застегнул на мне все пуговицы, довел до квартиры, поцеловал по-отечески в лоб и дальше предпочел сделать вид, что ничего не было. Воспоминания об этом я храню и лелею в своей душе, потому что это самое возбуждающее, что было в моей жизни. Ах, ну почему он тогда остановился! Хоть бы разок испытать это с ним. Но видно не судьба. Конечно, ведь лягушке никогда не стать царевной.
Что-то я увлеклась воспоминаниями, «мистер совершенство» тем временем нашел мою дорожную сумку и открыл шкаф.
— Что застыла, собирай вещи, мы уезжаем.
— Я никуда не поеду, что за глупость.
— Хватит Лягушонок, глупостью и эгоизмом забита твоя голова
Он открывает
шкаф и начинает засовывать в сумку мою одежду. В руки ему попадается мое супер сексуальное платье, короткое, с вырезами и спереди и сзади чуть ли не до пупа. Разглядывает его будто мерзкую букашку.— Куда ты в этом ходишь? Одеваешься, как шлюха.
Мои щеки предательски заалели. Он может делать больно, еще как может. Да чёрт возьми, я одеваюсь, как шлюха. Я ходячий вызов, я делаю всё наоборот, я бунтарка. Знаю, что никогда на сравнюсь с твоей идеальной невестой, поэтому, наверное, делаю всё чтобы разительней был контраст между нами. Употребляю грубоватые словечки, от которых у воспитанных девочек должны краснеть уши, одеваюсь, как блядь, вожу компании со всяким сбродом. Делаю все, чтобы показать, мне плевать. Плевать, что ты обо мне думаешь, плевать, что ты забыл тот поцелуй, воспоминания о котором я лелею в своей памяти.
Как назло, в его руках опять появляется моя супер короткая юбка, расшитая паетками и он снова неодобрительно кивает головой. Всё! Он меня бесит, он меня постоянно бесит.
— Может ты еще белье мое проинспектируешь, оно там в шкафу во втором ящике.
Смотрит на меня. Кажется, не только я сегодня страдаю бешенством.
— Для этого нет необходимости, лазить по каким-то ящикам. Я не успела вздохнуть и пикнуть, как он приблизился и задрал мою майку чуть ли не до подбородка Ха Но только тут ты ошибся! Ужас он ошибся! На мне нет белья, маечка одета на голое тело Руки в местах нашего соприкосновения привычно прокалывает тысяча малюсеньких иголочек, я выгибаюсь пытаясь отстранится, выбраться из твоих душащих меня объятий Нет, только выбраться, а не показать свою грудь во всей красе. Однако получается обратное, он заворожено уставился на это зрелище, застыл, сдавил тисками мои руки Мне жарко ах как мне жарко, от него палит жаром, от меня палит жаром. Со стоном впивается в сосок правой груди. Я аж взвизгнула. Эта ласка отозвалась такой мучительной болью, таким мучительным наслаждением Застыла, застыла выгнувшись дугой. Боюсь, что он прекратит. Прекратит, как тогда. Смотрит мне в глаза. Приоткрываю губы. Хочу просить его не останавливаться, хочу умолять не останавливаться. Но мольбы не в моем характере. Всё смотрит и смотрит, на губы, на груди, в глаза, на губы, на груди.
— . . .
О черт, нет, не могу больше так, — со стоном вырывается из него. Впивается жарким поцелуем в мой рот. О что это за поцелуй, лелеемые воспоминания не идут ни в какое сравнение. Я отвечаю жадно, отчаянно, раздвигаю губы, переплетаю наши языки, сосу его губы, прижимаюсь к нему всем телом, горячим и жаждущим. Я делаю все чтобы он попал в омут. В омут из которого не сможет выбраться, не сможет остановиться. Не замечая, как сама попадаю в этот омут, как кружится все вокруг, эта клетушка, этот дом, этот мир. Мои руки уже под его футболкой, тяну её наверх пытаясь избавится от препятствия между нашими телами. Когда обнаженные участки кожи соприкасаются — меня бьет током, Дима тоже вздрагивает и просто сминает, сминает мои губы своими. Обхватываю его руками за шею, затаскиваю в кокон моей страсти, и тащу дальше на кровать. Падаем, его тело ощутимо меня придавливает. Ты на мне. Ах как приятна эта тяжесть. Целую его в шею, пальцами зарываясь в волосы, ногами тоже обхватываю, приподнимаю бедра, чтобы еще сильнее слиться. И я чувствую его желание, бугор который упирается в меня, трусь о него, надеясь, что и сквозь ткань он ощутит мой жар, мою влажность. Мистер совершенство делает поступательное движение бедрами, толкаясь в меня. Пытаюсь расстегнуть молнию на его брюках, Дима вздрагивает под моими жадными руками. Не отпущу, не выпущу, звенит в моей голове. Хочу знать — как это с тобой. Хочу свой маленький кусочек рая. Он приподнимается, отстраняется, слава богу только для того чтобы освободиться от брюк. Помогаю, как могу. Я не дам ему опомниться. Целую низ живота, руками лаская такой желанный член, потом мои губы плотно обхватывают головку. Нет, я не дам ему одуматься. Старательно сосу, присосалась, как пиявка. Он вздрагивает и стонет под моими губами
— Подожди Лягушонок, смирно, веди себя смирно.
— Ты слишком торопишься, хочу снять с тебя эти дурацкие шорты, хочу видеть тебя во всей красе.
Его пальцы расстегивающие молнию на шортах прокалывают меня тысячью малюсеньких иголочек. Он опять целует, теперь Дима взял инициативу в свои руки, целует и ласкает меня между ног, поглаживая клитор, заходя пальцами во влажную глубину. Я стону, я теку, вскрикиваю, прямо в губы, целующие меня. Его руки кажется повсюду. Вот что такое опытный любовник. Он ласкает меня внизу, он ласкает мои груди, он пьет мое дыхание губами. Я стараюсь отвечать, стараюсь соответствовать. Хотя мой опыт, так мал. Только один парень, и то только потому, что был похож на тебя и только потому, что ты предпочел сделать вид что ничего не было. Мы меняем позицию теперь он на боку и сзади меня. Целует мочку моего уха, целует шею, сжимает сосок правой груди, ласкает клитор, а в мою влажность там, упирается его каменный, такой горячий, обжигающий и желанный член. Я двигаю попой навстречу, сильнее раздвигаю ножки, стремлюсь насадиться и быстрее ощутить его в себе. Входит в меня одним мощным ударом, я кричу, он зажимает мне рот рукой.
— Тише Лягушонок, тут стены, как картонки.
А мне всё равно! Пусть слышит весь мир, все вокруг! Дайте мне насладиться этим моментом, моментом которого я так долго ждала и хотела. Мистер совершенство начинает двигаться внутри, теперь тысяча иголок внутри меня, они вызывают волны, вызывают ток, судороги по всему телу. Дима шепчет на ушко:
— Какая же ты . . .
горячая, чувственная.
Я открываюсь ему навстречу. Извиваюсь, как змея, от его интенсивных движений. Как он умудряется еще и ласкать мне клитор, как умудряется пронизывать меня иголками везде? Задыхаюсь, распадаюсь, перестаю существовать, а быть может наоборот только начинаю. Мистер совершенство тяжело дышит на ухо и от его дыхания, от тока пронизывающего меня изнутри, кожа покрывается мурашками. Что-то непонятное творится с моим телом, что-то нарастает внутри меня. Напряжение, удовольствие? Я не знаю и просто жду, что будет дальше. Замерла, перестала дышать, разучилась дышать. Он словно почувствовал мое состояние, начинает двигаться более интенсивно, входить в меня резче, грубее.
— Да! Как хорошо! Хорошо, хорошо, хорошо
— Ооооооооооооооооооооо, — я бьюсь в оргазме, первом оргазме испытанном мной с мужчиной. Первом оргазме пронизывающем меня всю и вся. Это чудесно, это прекрасно, это
— Хорошооооооооооооо!
— Тише лягушонок, тише Его голос срывается потому, что он тоже на грани, движения интенсивные, жадные, жалящие, остро отдаются в моем посторгазменном теле, продлевают мое наслаждение. Вцепляется в мои бедра и тоже кончает, еще как кончает, еще как выдыхает и изливается внутри меня.
Несколько минут проходят в молчании. Я боюсь дышать, боюсь повернуться к нему и посмотреть в глаза. Дима тоже молчит, как же долго он молчит. Наконец заговорил, голос звучит глухо:
— Лягушонок, надеюсь ты понимаешь, что — «это просто секс». Только секс
Что-то обрывается внутри меня, по разгоряченной коже бежит холодок, мерзкий холодок отчаяния. Конечно, никогда обычной лягушке не стать царевной. Хочется кричать: «Нет, не понимаю! Это для тебя просто секс, а для меня самое прекрасное, что при приходилось испытывать в моей никчемной жизни!» Конечно я не кричу, во мне слишком много гордыни Вскакиваю с кровати.
— Ага, классно потрахались. Ты и в сексе «мистер совершенство», — в моем голосе какая-то разбитная удаль, и даже веселье. Я классная актриса, всю свою жизнь только и делаю, что — вру и притворяюсь Только на эту фразу ушли последние остатки притворства. Глаза пощипывает. Ой, я сейчас разревусь. Мне нужно убежать, мне нужно срочно бежать, пока он не догадался, что творится внутри.
— Лягушонок, посмотри на меня.
Вот еще! Нельзя показывать ему своих глаз с непролитыми слезами. В этой клетушке,
так мало воздуха, он забрал весь мой воздух. Натягиваю шорты и майку прямо на голое тело, позабыв о трусиках.
— Ты отдыхай, а я пойду поплаваю, надо немного остудится, — как я ни старалась говорить весело, но мне послышались истеричные нотки в своем голосе.
— Куда «поплаваю», совсем рехнулась, ты погоду видела, там волны будь здоров! И нам пора ехать домой.
— Я не поеду «мистер совершенство». Зря тащился в такую даль.
Бегом направляюсь к двери. Куда подевались мои шлёпки? Да черт с ними. Я не могу даже секундочки здесь оставаться
— Не смей, Лягушонок, не смей уходить!
На пороге оглядываюсь, он пытается натянуть на себя штаны.
— Аривидерчи, маме привет, и оставь мне немножко деньжат, а то совсем растратилась.
— Чёрт, стой я тебе сказал!
И не думаю слушаться, я никогда его не слушала, я всегда делала все наоборот. Бегу не разбирая дороги, а давно сдерживаемые слезы катятся по лицу. «Мистер совершенство», что-то кричит мне в спину и подозреваю, собирается устроить погоню. Быстрее. Уже спустилась по лестнице, во дворе под навесом сидят отдыхающие и сама хозяйка, все как по команде повернулись ко мне, на лицах интерес и недоумение. У меня, наверное, ещё тот видок, чего только одни . . .
голые пятки стоят.
— Пойду искупаюсь, — недоумения на лицах добавилось. Конечно погодка не для водных процедур, тучи нависли над крышами, ветер бросает в глаза пыль. Из дверей показывается наспех одетый Дима. Надо ускориться. Я бегу дальше, быстрее на пляж, туда где волны. Броситься в их холодные объятья. Остыть. В босые ноги впиваются камни, но мне не больно. Разве это боль, если в груди все разрывается, от того, что ты не нужна, от того, что — «это просто секс». Дима бежит за мной, что-то кричит, но я не слушаю. Не хочу его видеть, пусть он уедет. Вот и море. Волны и правда будь здоров, купающихся нет. Но мне сейчас не страшно ничего, точнее очень страшно посмотреть ему в глаза, а все остальное ерунда.
— Не смей лягушонок, не смей, это опасно!
Ха. Мне все равно, опасно только находиться рядом с тобой.
Бросаюсь в эти бурлящие волны с разгона, наскоком, прямо в одежде.
— Ненормальная, сумасшедшая, идиотка мать твою!!! — орёт он на берегу.
Да, я идиотка, да, я сумасшедшая!
— Ненормальнаяяяяяяяяяяяяяяя!!!
Боже, какая холодная вода, обжигающе холодная. Волны окутывают, захватывают тянут куда-то, несут. Кажется, я сглупила, я не справлюсь с этими волнами. Разве лягушонок может покорить море? Глупая, только унылое болото для тебя. Я пытаюсь плыть, барахтаюсь, бью своими «лапками», по волнам, но это не молоко и оно не собьется в сметану.
— Инна! Инна! Где ты ?
Голос рядом, но уже темно, видно плохо, да и дождь пошел.
— Дима! — мой писк тонет в бушующих волнах
— Лягушонок, где ты чёрт возьми!
Я повернула и поплыла к берегу, но море так просто не отпускает, тянет меня к себе, лезет солоноватой водой в нос и рот.
Он всегда меня спасал, всегда приходил на помощь. Я попадала во всякие ситуации. Специально создавала разные авантюры из которых он вызволял меня. Идиотка, я делала все неправильно, мне надо было быть скромной приличной девушкой, засесть за учебники, стать идеальной, может быть на меня такую он бы обратил внимание. Может быть мне идеальной он не посмел сказать, что — «это просто секс». Внезапно я поняла, что не справлюсь с этими волнами у меня просто не хватит сил, руки ноги от холода уже не слушаются. Да и лягушонок создание болотное, а не морское. Ну пусть лучше так, чем знать, что через четыре дня он женится на другой.
— Инна, чёрт возьми, Инна! — голос совсем рядом, в голосе страх и отчаянье.
Кричу из последних сил:
— Димааааааааааааа!!! — и захлебываюсь, захлебываюсь этой соленой и горькой водой. Пытаюсь вынырнуть из накрывшей меня волны, мне помогают его руки. ОН спасёт, он поможет, в его руках мне ничего не страшно.
— Лягушонок! Тут совсем чуточку до берега, просто волны очень большие! Держись Лягушонок! Держись!
Я держусь, жадно хватаю воздух. Ногу пронзает судорога, как больно, но ничего справлюсь. Я очень-очень сильная.
Пришла в себя я уже на берегу. Точнее привели меня в чувство губы целующие меня. Нет, он не целует, от делится сом мной воздухом, он делает мне искусственное дыхание, да и ещё орет при этом.
— Лягушонок!!! Дыши, слышишь дыши! Я приказываю тебе!
Ха! Раскомандовался тут! Тело бьёт мелкая дрожь от холода, а может от злости. Зачем он так со мной? Зачем он так кричит, будто я ему дорога, будто он боится меня потерять.
— Прекрати орать «мистер совершенство», уши закладывает.
Открываю глаза. Сейчас в сумерках, несколько . . .
взъерошенный с мокрой головой он кажется таким красивым. Его тоже трясёт. Интересно отчего больше от холода или от злости? Дальше он всё делает решительно и быстро, переворачивает, перегибает меня через свою коленку и шлёпает прямо по заднице: раз, два, со всего размаха, шорты мокрые, рука мокрая и в песке. Больно.
— Ты ненормальное, эгоистичное существо, мы чуть не утонули! — три, четыре,
— Я думал, у тебя есть хоть чуточку ума, но нет, глупа, как пробка! — пять, шесть,
— Ведешь себя как маленькая избалованная девочка! — семь, восемь.
Рука ещё и ещё опускается на мои попку.
— Ты за кого переживаешь, за себя или за меня,
Однако моя ирония сейчас не к месту.
— Дура! Безмозглая дура!
Больно и обидно, я начинаю вырываться, но он держит крепко. Задница горит, и я тоже начинаю гореть, гореть — клацая зубами от холода. Только он может вызвать такую реакции, только его я всегда хочу. Это злит, мое предательское тело меня злит. Удалось вырваться, удалость двинуть ему в челюсть.
— Да пошел ты! Не смей меня бить! Езжай к своей идеальной невесте, оставь меня в покое! Трахайся со своей идеальной невестой! Живите долго и счастливо! Мне нет никакого дела до вас, слышишь!
Зачем я так кричу, зачем выдаю свою чувства, зачем слёзы на щеках? А к чёрту, всё надоело!
— Лягушонок, успокойся!
Да не могу, не могу я успокоиться! Что-то внутри прорвалось, хлынуло потоком, не остановить.
— Не смей меня так называть, ненавижу это прозвище.
Какой ловкий, опрокидывает меня на песок, валится сверху, смотрит.
— Лягушонок.
— Не называй меня так, прекрати! Знаю, что я лягушонок, знаю, что никогда не стану для тебя царевной, что ты никогда не обратишь на меня внимание.
Он смотрит внимательно, на мои клацающие от холода зубы, на мои слезы.
— Лягушонок, ты такая красивая!
Мозг воспринимает только опять прозвучавшее ненавистное слово.
— Не называй меня та
Протест тонет в губах, целующих меня. Твои руки повсюду, повсюду гладят меня. Холодно?! Разве мне было когда-то холодно?! Разве мне может быть рядом с ним холодно?! И я отвечаю ему. Жадно, страстно, позабыв все обиды, отвечаю так, как будто мы одни на всей планете, как будто у нас есть только миг, прежде чем всё полетит в тартарары. Стаскиваем друг с друга мокрую одежду. И нам всё равно, что мы на пляже, что нас кто-то может увидеть. Нам необходимо слиться, объединиться, выплеснуть в друг друга страсть, бурлящую внутри каждого.
— Стань на четвереньки, а то песок будет повсюду.
Он входит в меня сзади, одним глубоким ударом. Полностью и сильно, до предела. Это вызывает мой протяжный стон. Подаюсь навстречу, выгибаюсь, сильно выпячиваю попку, давая максимальный вход в себя, чтобы в меня можно было проникнуть, как можно глубже и полнее. Мир вокруг кружится, вращается, хлещет ветром, бушует волнами, летит. Внутри меня тоже все бушует и плещется, наслаждение, вырывается криком, вырывается стонами, мольбами:
— Ещё!!! Прошу тебяяя, ещё!! — ещё наслаждения, ещё любви, хоть на мгновение, хоть на секунду.
— Сильнее!!! Ещёёёёё!!!
И ты двигаешься, проникаешь в меня, натягиваешь меня на свой член, берешь меня, заполоняешь собой все моё тело. Если бы только тело. И моя душа, уже давно твоя. Волна удовольствия захлестнула меня, накрыло всю. Оргазм. Я даже не знала, что такое бывает, не знала, что внутри меня что-то может взрываться вулканом и растекаться лавой по телу. Не знала, что можно получить такое удовольствие и не . . .
задохнутся и не утонуть в своем счастье. Он быстро догоняет меня, судя по его стонам, подрагиваниям тела и рукам клещами вцепившимся в мои бедра, его тоже проняло. Входит до упора, кончает, в меня течет сперма. Мы валимся на песок, дышим жадно и тяжело. Напряглась, боюсь. Страх сковал все внутри. Я просто не выдержу если он скажет, что — «это был только секс». Холод опять возвращается, снова клацаю зубами, да и он дрожит.
— Одевайся, пора идти домой.
Раскомандовался тут. Но я подчиняюсь, потому что холодно, потому что ненормально быть на пляже в такую погоду. Пытаюсь найти в темноте в песке, мою мокрую майку и шорты. Задача сложная в сумерках все сливается.
— Кажется мне придётся идти голой.
Он молча протягивает мне шорты. Уже легче, грудь можно руками прикрыть. Нет, майка тоже нашлась, но как же её неприятно натягивать на тело. Дима хмурый. Молчит. Ну почему он молчит. Он просто убивает меня своим молчанием. Глупая, не обманывай себя. Ему просто нечего сказать, кроме уже сказанного. Смирись — «это только секс», только секс. Он скоро женится на идеальной женщине, какой тебе никогда не стать. А ты будешь ещё долго искать в каждом встречном мужчине, его повторение, а находя, опять убеждаться, что это не он. Когда бежала сюда, не замечала ничего на свете, сейчас без обуви ужасно неудобно, камешки неприятно колют мои босые ноги, я вскрикиваю.
— Лягушонок, больно?
Он подхватывает меня на руки. Зубы выбивают дрожь из-за холода, а по телу медленно распространяется жар. Прислоняюсь к его шее, вдыхаю запах, хоть на секундочку, хоть на минуточку — я счастлива. Любимый мужчина несет меня на руках.
— Ты устанешь, — шепчу я.
— Ничего, уже немного осталось.
Дома мы переодеваемся в сухое. Я готовлю чай. Все это в полном молчании, у меня нет сил язвить, нет сил показывать свою независимость и упертость. Отхлебывает из чашки.
— Нам надо поговорить.
На твоем лице такое серьезное выражение. Разговоры. Совсем недавно меня убивало твое молчание, а сейчас хочется, чтобы оно продолжалось вечно. Ведь пока ты молчишь и рядом, всё так похоже на мою мечту.
— Инна, посмотри на меня.
Ещё чего! Раскомандовался тут! Не буду я смотреть, не хочу, не могу. Нет сил притворяться, устала. Твоя рука приподнимает мой подбородок, тысяча иголок впивается в мой подбородок. Смотришь Пальцы слегка поглаживают щеку и губы. Из моих глаз брызнули слезы. И ты все это видишь, ненавижу, когда становятся свидетелями моей слабости. Пытаюсь оттолкнуть, но не тут то было, быстро хватаешь меня, руки по швам прижаты его ладонями.
— Тебе надо ехать Мистер совершенство, будем считать, что твой мальчишник был сегодня.
— Х-хочешь я могу для тебя ещё и стриптиз з-забацать, — заикаюсь потому, что плачу.
— Хочу, — так серьезно говорит он,
— Я от тебя, всего хочу, я тебя по-разному хочу. Ты мое наваждение, мое постоянное желание. Я даже помню тот день, когда «обезумел». Год был в Германии, вернулся, и тут в комнату заходит рыжеволосая богиня, с длиннющими ногами на которые хотелось молиться, до того они были совершенны. Я даже не сразу понял, что это ты — рыженький нескладный лягушонок, который постоянно путался под ногами и хамил. А твои губы, это же орудие пытки. Анджелина Джоли отдыхает. Глядя не них невозможно не думать о грехе. Но как я мог, я старше, мы почти родственники. Меня бы не поняли родители, . . .
меня бы не поняли друзья. Да и ты ходячий вызов, ходячая провокация, ты совсем не подходила мне, ты совершенно отличалась от моих представлений о том какая должна быть женщина. Скромность?! Зачем нам скромность? У нас все должно быть на виду. Невинность?! Тоже нам не нужна! У нас каждый месяц новый парень. Хотя сомневаюсь, что ты с ними спала, до того голодными они выглядели. Так, только мучила их, в угоду своему тщеславию.
— Нет, тщеславие тут не при чем. Моя цель была иная, думала может ты начнешь меня замечать. Заметишь какая я сексуальная. Но ты был не пробиваем.
— Твоя сексуальность, её только слепой не заметит. Она засела в моей голове, в моей печёнке, да и что греха таить, ниже. Ты только входила в комнату, а у меня уже член колом стоял. () Я ощущал твою сексуальность каждой своей клеточкой. Но именно это меня останавливало. Нельзя так сильно желать женщину, это не нормально.
— Я все делала не так, прости, я не такая плохая, как ты думаешь. Просто я бунтарка, идиотка, я делаю все наперекор. Но я исправлюсь Мистер совершенство. Я стану идеальной. Я буду такой, как ты хочешь — скромной, послушной, прилежной, хорошей.
Он улыбается, а в глазах скачут чёртики.
— Конечно, а иначе получишь ремнем по попе.
Нет, смирения во мне ни на капельку.
— А ты, кулаком по роже.
Он уже не просто смеётся, ржёт.
— Тоже мне идеальная. Ты, как трёхлетний ребенок, которому говорят не ходи туда, а она бегом куда не велено. Ты самое непредсказуемое, невыносимое и неуправляемое существо. Но видит Бог, я больше не могу держаться от тебя подальше. Я мерзавец Инна. Я ужасный мерзавец, потому что я собираюсь бросить идеальную женщину, за четыре дня до свадьбы. Но ведь лучше так, чем жениться на ней, любя другую, любя маленького рыжего Лягушонка.
— Ты мой несовершенный — Мистер совершенство. Самый лучший, самый любимый.
Всё ликует внутри меня, всё бушует. Я люблю и любима. Счастье. Вот оно какое — вкусное, яркое, сочное, протыкающее тысячью малюсеньких иголочек радости.