Как наши соотечественники принимали участие в Варшавском восстании?

Мало. До обидного мало мы знаем о своих соотечественниках, принимавших участие в Варшавском восстании…

Именно в восстании, а не в его подавлении. С последним несколько проще. По ту сторону баррикад, на немецкой стороне, были 800 солдат и офицеров двух батальонов 1-го Восточно-мусульманского полка, 1700 — бригады Каминского, более тысячи — казачьего полицейского батальона 57-го охранного полка, 250 — конвойно-охранной сотни. А ещё — 69-й казачий батальон 5-го Кубанского полка под командованием полковника Бондаренко, украинский полицейский батальон «шуцманшафт-31», позже влитый в дивизию СС «Галичина» (рота П. Дьяченко).

Им было легче. У каждого из них в руках было оружие. На земле их поддерживала артиллерия и танки, с воздуха — авиация. Они воевали в частях, имевших в своём составе службы обеспечения и поддержки. В том числе и канцелярии. Поэтому по сохранившимся архивам можно поименно установить всех тех, кто вместе с частями СС принимал участие в подавлении Варшавского восстания. Может быть, кто-то когда-то это и сделает. Но у меня такого желания нет.

С теми, кто воевал на польской стороне, значительно сложнее. Даже их точное количество неизвестно. Польские историки считают, что их было «примерно шестьдесят». А уточнить, спросить — сколько? — не у кого. Все они погибли. Ни одного из тех, кто 1 августа 1944 года присоединился к восставшим, не осталось в живых ко 2 октября, когда из города, под видом мирного населения, с «чвартаками» Густава или другими отрядами Армии Крайовой, вышли последние участники восстания. Никто из наших соотечественников тогда, в первые дни октября 44-го, не прорвался на правый берег Вислы.

А сейчас… Очень трудно найти какие-нибудь документы. 63 дня непрерывных боёв. Кто тогда думал о каких-то бумажках? Оружие, боеприпасы — вот главное. Без них невозможно было воевать и противостоять этой немецкой, и не только немецкой, мощи. А бумажки… Они могут и подождать. Потом. Если останется время. Но его-то как раз и не осталось.

Поэтому нынче польским историкам трудно установить имена даже своих соотечественников, более двухсот тысяч из которых полегло в те августовские и сентябрьские дни на улицах Варшавы. Вдумайтесь — 200 тысяч! Что, по сравнению с этой огромной цифрой — 60 русских?. . Небольшая, маленькая капля в огромном море. Но вот словацких участников восстания было даже меньше. А сегодня в Словакии о них пишут целые книги.

У нас таких книг нет. Сложно даже сказать, сколько русских взводов было в обоих армиях — и в Крайовой, и в Людовой — два или три. Но какая-то, пусть и мизерная, информация всё же сохранилась. Основываясь на ней, можно сказать, что большая часть наших соотечественников, принявших участие в восстании — это попавшие в плен в первые дни войны пограничники, освобожденные из тюрьмы на Даниловичевской отрядом Козакевича («Барри») в самом начале августа. Пройдя проверку в повстанческой жандармерии, все они получили право самостоятельно определить — к каким конкретным повстанческим частям им можно присоединиться. И это несмотря на то, что в составе «канареек», как называли жандармов среди восставших, было достаточно много крайне правых националистов.

Большая часть пограничников отдельным взводом влилась в состав 3-го батальона Армии Людовой, действовавшим в историческом центре Варшавы — Старом Мясте (Старом Городе). Подразделение практически перестало существовать в начале сентября, когда немцам удалось ликвидировать последние очаги сопротивления в этом районе. Но ещё остававшиеся в живых пограничники не сдались и не сложили оружие. За первые дни войны и последовавшие за ними три года плена у них накопилось слишком много из того, что обязательно надо было предъявить к оплате немцам. И по канализационным коллекторам они перешли в северное предместье польской столицы — на Жолибож.

Другая, меньшая часть наших соотечественников, принявших участие в Варшавском восстании — это пленные, бежавшие из концлагеря «Варшау». Они не смогли создать отдельного подразделения и поодиночке присоединялись к тем отрядам Армии Крайовой, которые им удавалось найти в Старом Мясте или на Жолибоже.

Одним из таких, бывших пленных концлагеря «Варшау», был оставшийся в истории восстания «красноармеец Гриша». Снайпер, воевавший в отряде Армии Крайовой «Белт» на Старом Мясте. Ну, не знал человек польского! Только и смог объяснить своим новым товарищам по оружию, что Гриша он. Красноармеец Гриша. Но незнание языка не мешало ему быть умелым и бесстрашным бойцом, который с расстояния в восемьдесят метров, имея под рукой старый немецкий «Маузер» со спиленной мушкой и обрезанным стволом, мог в какие-то мгновения убить восьмерых и ранить ещё одного немца, продвигавшихся к повстанческой баррикаде на Белянской под прикрытием танка.

За этот бой Гриша получит один из самых почетных польских орденов, вручаемых за проявленное в бою исключительное личное мужество — Крест Отважных. Таким он и запомнился всем тем, кто тогда, в августе 44-го, был рядом с ним, на баррикадах Старого Мяста. А ещё тем, что, мешая русские и польские слова, мечтал о том, как вот-вот, ещё денёк-другой, подойдёт Красная Армия и они двинут дальше, на запад. Бить немца. Вместе бить.

Но этим мечтам не суждено было сбыться. Гриша погиб в начале сентября. Там же, на Старом Мясте. На Жолибож он уже не перебрался. И теперь, наверное, никто и никогда не узнает, как же на самом деле звали Гришу-красноармейца.

Зато мы знаем другое имя. На Жолибоже, с самого начала августа, в составе первой роты Ежи Здродовского («Кварчаного»), входившей в оборонявшую маслозавод группировку Армии Крайовой «Зубр», сражался отдельный «русский» взвод. История сохранила нам имя его командира: Виктор Башмаков («Инженер»).

Именно к этому взводу присоединились и перебравшиеся на Жолибож пограничники, в августе входившие отдельным подразделением в состав 3-го батальона Армии Людовой, и все последние защитники Старого Мяста из числа наших бывших военнопленных. Отрезанный от основных сил практически в самом начале восстания Жолибож стойко держался весь сентябрь. И даже чуть дольше — до самой капитуляции Варшавы. А капитулировала она в начале октября.

23 сентября немцы, применив тяжелую артиллерию, авиацию и танки, вытеснили высадившийся неделей ранее на левый берег Вислы, неподалёку от южного и северного предместий Варшавы — Чернякува и Жолибожа, десант 1-й Армии Войска Польского в составе шести усиленных батальонов. А ещё через семь дней, когда стало ясно, что возобновления десантной операции не предвидится, у командования повстанцев практически не осталось иного варианта, как начать переговоры о капитуляции с командующим германскими войсками в Варшаве генералом С С Эрихом фон дер Бах-Зелевски.

В этой ситуации повстанцы Жолибожа приняли самостоятельное решение — прорываться к Висле в ночь с 30 сентября на 1 октября. На прорыв пошли и все те, кто ещё оставался в живых в группе старшего лейтенанта Башмакова. Несколько автоматов ППШ, плюс пистолеты — это всё, что они могли противопоставить немецким автоматам, пулеметам, пушкам и танкам… Никому из них не было суждено дойти даже до Вислы.

На правый берег переправилось только 20 человек из группы капитана Яна Беньковского («Шведа Шанявского»). Русских среди них не было…

Да, сегодня мы почти не знаем имен наших соотечественников, принимавших участие в Варшавском восстании. Но мы знаем другое. Все 63 дня, пока в Варшаве и её предместьях шли бои, вместе с поляками, бок о бок с ними, на левом берегу Вислы мужественно, стойко и беззаветно сражались и русские. И бились они за правое дело…